Леонтий Ланник: «Четвертой мировой войны не будет»

В 2014-м году мир вспоминает «системообразующий конфликт XX века» - Первую мировую войну (или, как ее еще называют, Великую войну), которая началась 100 лет назад. Крушение империй, возвышение США, революция и Гражданская война в России, Гитлер у власти, Вторая мировая и Холодная войны – всего бы этого, вероятнее всего, не было, если бы не Первая мировая. О том, почему эта война до сих пор находится под пристальным вниманием ученых, как она влияет на актуальную политическую ситуацию, и будет ли нечто подобное в будущем, рассказывает историк Леонтий Ланник.

Леонтий Владимирович Ланник, р. 1984 г., кандидат исторических наук, доцент Саратовской государственной юридической академии, автор монографии «Германская военная элита периода великой войны и революции и «русский след» в ее развитии», постоянный участник как всероссийских, так и международных конференций. Область научных интересов – история Первой мировой войны, история военных элит консервативных монархий.

–  Леонтий Владимирович, какие общественно-политические процессы, разворачивающиеся сейчас, – эхо Первой мировой войны?

– В Европе фактически все. Первая мировая – это несколько опасных, провокационных лозунгов, ведущих к трагедии. Но они были брошены, и забыть их больше нельзя. Лозунг первый: о так называемом справедливом мире, которого быть не может. Лозунг второй: о праве наций на самоопределение и в связи с этим мысль о том, что могут быть установлены справедливые этнические границы. Но на деле ни одна из границ, проведенных по этническому признаку, не устраивает ни один из этносов. Мысль третья: о том, что есть какой-то справедливый и объективный международный арбитраж и только он может принимать решения. В действительности никакого объективного международного арбитража нет, не было и не будет. Эти лозунги, а также многие другие, были произнесены в разгар Великой войны в порядке борьбы за симпатии нейтральных государств и собственного населения. Сейчас же мы имеем Европу, порожденную Первой мировой. Мы имеем Европу с преувеличенным почтением к так называемым национальным государствам, которые на самом деле вовсе не национальные и стремительно теряют эту национальность. Мы имеем нарисованные границы, не устраивающие на самом деле никого. Есть просто желание махнуть рукой и сказать «ну и ладно».

– Границы нивелируются Евросоюзом…

– Вроде того. А в действительности плата за это ни много ни мало утрата идентичности. Мы имеем Европу, которая ждет, что придут добрые дяди из-за океана и спасут её. Это чисто идея времен Первой мировой: «Мы не можем победить Германию, и поэтому должна приехать Америка, и нас выручить». И наконец, мы видим Европу, которая неотвратимо разрушена и уничтожена. Первая мировая война – это, как известно, «самоубийство старой Европы». Великая война обнаружила вот что: белый человек не всесилен, белый человек слаб. Столкнувшись с другим белым человеком, он начинает заискивать и искать помощи у тех, кого до этого попирал ногами. Поэтому за Францию воевали черные и вьетнамцы, за Англию – индийцы и пакистанцы, Германия в Африке мобилизовала бог знает кого, и вела войну бог знает в каких джунглях… Белый человек Киплинга, с его «бременем», был похоронен на полях Первой мировой войны. Именно после Великой войны в Европу поехали те, кто был твердо убежден в том, что Европа им должна. Алжирцы, сенегальцы и камерунцы массово двинули во Францию и сказали: «Мы воевали за вас, предоставьте нам все гражданские права».

– Какие белые пятна Первой мировой войны больше всего интересуют ученых – ваших коллег и вас лично?

– Есть германская официальная версия Великой войны, которая насчитывает 14 томов. И есть австралийский проект – 100 томов. И это с учетом того, какое место в истории Великой войны занимает Германия и какое Австралия. Нельзя сколько-нибудь полно раскрыть конфликт, в котором были задействованы десятки миллионов людей. Так что теоретически белых пятен можно найти сколько угодно. Здесь возникает вопрос о том, как изучать Первую мировую. Имеются модные направления и направления, можно сказать, мертвые. Чисто военная история в большинстве стран умерла как факт. Лет 20 назад все будто прозрели и начали изучать исключительно дезертиров, беженцев, военнопленных, проблемы их возвращения домой, и якобы это совершенно неизведанный никем и никогда мир. Действительно, это иной военный опыт. Однако, на мой взгляд, началась опасная деформация, когда военнопленные оказались главными героями войны. При всем уважении все-таки в плен попадают по-разному и сидят там тоже очень по-разному.

– Это связано с тем, что сейчас особенно актуальна микроистория, тема маленького человека во времени?

– Да, и это при том, что есть убеждение, будто про генералов мы все знаем. Да ничего подобного! Более того, представление о генералах, возможно, наиболее деформировано. А так, в общем-то, да, «маленький человек» в истории – это часть глобального тренда. Заложены богатейшие традиции изучения беженцев, военнопленных, дезертиров, и так далее, под это выделяются фантастические гранты – и зарубежные, и отечественные, – и пока Запад от этого не очнется, мы будем усиленно его догонять. Хотя конкретно у России есть более серьезные задачи.

– Например?

– Нам неплохо было бы хоть в каком-нибудь виде издать списки потерь в Великую войну. В Германии эта проблема была закрыта в 1938 году. До тех пор, пока мы не подвели итоги того, сколько человек погибло, мы – потомки недостойные. И в отношении участников Второй мировой мы неважно выглядим, но уж в отношении Первой мировой –это просто стыд.

– «Если что-то случилось во второй раз, то непременно случится и в третий». Каким может быть новый глобальный конфликт, третья мировая война?

– Третья мировая уже была. Я имею в виду холодную войну. Если мы прикинем совокупное количество финансовых затрат за те 45 лет, что она шла, то они легко накроют не только Первую мировую, но и Вторую. Следующий пункт: глобальных конфликтов масштаба Первой мировой и Второй мировой не будет. Никто из нынешних мировых элит не способен принимать решения подобного уровня. Нет людей, которые, скажем так, имеют исторический масштаб. Нет не только соответствующих элит, но и населения, способного к глобальному конфликту. Те люди, что сейчас проживают в Европе, если и придут на призывные пункты, то только пожевать там жвачку и порассылать друг другу сообщения в "Твиттере". Немногие из тех, кто боеспособен, уже давно воюют.

–А голодные миллионы молодых людей на Ближнем Востоке, в Африке?..

– Они заняты и без всякого глобального конфликта. Глобальный конфликт подразумевает высокую степень организованности, а не просто бойню. Он подразумевает, что весь
 народ живет под лозунгом, который был процитирован Стругацкими в одном из романов: «Все на Голгофу!». Что, Ближний Восток живет под таким лозунгом? Да ничего подобного! Вы представляете себе арабскую женщину, работающую у станка по 16 часов? Да никогда такого не будет. Для нее война – дело молодых мужчин, а к ней это не имеет никакого отношения.

– Они могут делать с женщиной все, что им заблагорассудится, но не способны поставить ее к станку?

– Да, для этого нужно, чтобы у них мир в голове перевернулся. Традиционное общество не может вести глобальную войну.

– Тогда каким же образом без глобальных войн будет происходить передел собственности, земли и сфер влияния?

- Передел будет происходить обычным образом, вялотекуще, как мы это видим сейчас, и как часто происходило в прошлом. Например, Западная Римская империя была уничтожена не в результате тотального конфликта. Она вообще, строго говоря, была не уничтожена, а отменена. В какой-то момент в Европе кто-нибудь смуглый скажет: «Все, ребята, освободите помещение, у нас тут будет мечеть и пастбища.

 Беседовала Ирина Толстикова

фото героя: Егор Гавриленко 

• Код для вставки в блог